(Сигрид и ХаКэ)

"Я же не со зла, я же так, посмеяться..."
Конечно, она знала дорогу и туда, и обратно - маленькая проказница давно уже облазила весь лес вдоль и поперек. Впрочем, маленькая - не совсем верное слово. Гретхен встретила пятнадцатую весну; однако это ей не мешало вести себя как ребенок.
И сейчас ребенку захотелось пошалить.
- Мы пойдем искать пряничный домик, - объявила она. - он далеко-далеко в лесу, в самой чаще, где воют злые и страшные волки. А, нет, ты, наверное, боишься волков...
И хитро посмотрела на Ганса.
Конечно, он боялся, но разве бы показал?
-Ты же знаешь, я ничего не боюсь, - важно произнес Ганс, точь-в-точь как это делал дядюшка Пауль, и при этом так же важно заложил большие пальцы за отвороты жилетки.
Конечно, ему до дрожи в пятках хотелось посмотреть на пряничный домик, но ведь он, Ганс, уже взрослый мужчина, пятнадцати с половиной лет, и ребяческие выходки…
- Домик? Искать? Фи, Гретхен. Ты что же, и правда веришь в эти детские сказки?
- А вот мы и узнаем, сказки это или нет! - Гретхен повернулась на каблуках и показала язык вредному братцу. - Ну пойдем же, пойдем!
читать дальшеНастойчиво потянула его за рукав - вон же, опушка прямо рядом, только перейти через поле. Родители не хватятся: отец работает, мама стирает у ручья. Она вполне успеет вволю пошутить над Гансом и вернуться домой к ужину.
- А лукошко как же? Вдруг мама хватится? Будет, что ей показать. – Рассудительный Ганс сбегал в сени, вернулся со старой корзинкой. Две белые пышные булочки робко выглядывали из-под локтя. – Да и на дорожку надо бы..
Уйти на целый день без запасов пищи – не будь он Ганс Фальц-Фейн, если такое когда-либо случится! А про пряничный домик любому дураку известно – он, конечно, из пряника, но не станут же такие воспитанные дети, как они с Гретхен, есть сладкое раньше супа? Ганс солидно поправил шляпку с пером и сделал несколько степенных шагов. А едва обогнал сестру, рванул что было сил, вперед. – Кто последний до того кривого дерева, тот Брукса!!!
- Ах ты... - выдохнула Гретхен и бросилась вдогонку.

Разумеется, она за ним не успевала - мальчикам вообще почему-то свойственно бегать быстрее, чем девочкам. Две светлые косички, перевязанные голубыми ленточками, растрепались, правый чулок сполз с ободранной коленки... Гретхен знала, что у девочек не должно быть ободранных коленок, но как удержаться от того, чтобы перелезть через забор?
- Ой! - вдруг вскрикнула она. - Нога!
Когда Ганс обернулся на бегу, то увидел, что сестра сидит на земле и растирает щиколотку.
- Гретхен? Что случилось? – Ганс, естественно, подбежал к ней, присел рядом, потому что без его советов ничего и сделать нельзя будет! Девчонки, девчонки, ничего сами не умеют.
- Покажи? – потребовал старший брат на правах именно что своего старшинства. – Вывихнула? Болит сильно?
- Уже не очень, - она поморщилась. - Ты дай мне руку, я встану...
Разумеется, как только она поднялась и сделала шаг, тут же припустилась бегом, оставив брата позади. Вот и думай, как им верить после этого.
- Брукса! Брукса! - Гретхен, надежда своей матери, будущая невеста, прыгала возле кривого дерева на опушке леса со съехавшим до туфельки чулком и строила рожицы.
- Ах ты, поганка! – обиженно кричал вслед ей обиженный Ганс; подхватив корзинку, шагом пошел к сестре.
-Бруска – это ты! Растрепанная брукса! – он не удержался и показал язык, только не очень далеко, самый кончик, чтобы не сильно нарушать нормы этикета. – Давай. Показывай свою заповедную тропинку.
А тропинок, к слову, было предостаточно. Лес хоженый, известный всей округе грибами и земляничными полянами, можно было за одно утро набрать три огромные корзины.
- Наверное, во-о-он туда, - не особо задумываясь, Гретхен ткнула пальцем в сторону одной из дорожек. Она помнила их все наизусть, лучше, чем совершенно не подобающие маленькой леди царапины на своей левой руке.
"Вот это - бездомная кошка, а это - осколок стекла, а это..."
Ветви над головой сплетались все теснее, закрывая небо. Двое ребят, которым, казалось бы, совсем не место здесь, уверенно шагали по дорожке, иногда поворачивая, куда указывала Гретхен. Девчонка все время оглядывалась на брата - хитро-хитро, мол, не струсил еще? А ведь лес-то большой...
На тропинку наползает тень, все реже на тропинке золотистые иглы солнца, все гуще зеленеет влажная хвоя, все меньше ветра в листьях. Но – ты ведь не боишься?
- Гретхен! М-м… Гретхен, а не заблудились ли мы?
- Заблудились? Нет, что ты! Вот же пень трухлявый, с тремя корнями!.. Или.. ой, не тот. Так. Подожди. Пришли мы оттуда? Да, оттуда... или…
- Знаешь-ка что, постой немножко, - Ганс оглянулся, по-взрослому морща лоб. – Вот мох. Он растет на северной стороне деревьев… - важно сказал мальчик, не задумываясь о том, зачем ему знать, где север.
-Нет, теперь ты знаешь-ка что? – Гретхен выхватила из-под братского локтя подсыхающую булочку, принялась ее крошить на дорогу.
- Стой, ты что делаешь, неразумная женщина!!
- Ничего-то ты не понимаешь, - обиженно фыркнула та. - Будем отмечать ими наш путь, так не заблудимся и всегда сможем вернуться.
В сказке про Мальчика-с-Пальчик (мама однажды рассказывала ее, когда им с Гансом и восьми лет не было) умный и находчивый, пусть и не очень высокий главный герой бросал на дорогу камушки, чтобы по ним потом найти дорогу домой. Здесь, в лесу, камушков не было - а может, они просто прятались в траве. В любом случае, внезапно вспомнив эту сказку, Гретхен мысленно поблагодарила маму - и Мальчика-с-Пальчик.
Ей было стыдно себе признаться, что она уже начала бояться. Потому что одна тропка, на которую они повернули... Девочка ее не помнила. Совсем. Но не потому что забыла, а потому что... Словом, раньше ее тут не было. Действительно не было.
Незаметно как-то небо совсем исчезло за плотным шатром веток, а ним вместе и бодрое настроение. Ганс поймал себя на том, что старается держаться поближе к сестре, и белые маленькие крошки уже глупостью не кажутся… только вот…
-Гретхен... послушай, Гретхен, куда мы идем? – сухая тропинка набухала, в воздухе пахло сыростью. Ни стрекота сверчков, ни шума деревьев, только ползет по земле что-то…
Что-то, что и словами не назовешь. Туман – не туман, ползет, облепляет ноги, ребра изнутри щекочет. Страх это..
- Сестренка, повернем давай?
- Повернем? - она засмеялась, и самой стало жутко из-за того, как зазвучал этот смех, резко и неприятно, как будто и не ее вовсе.
Смех оборвался. И уже другим, тихим голосом Гретхен спросила:
- Боишься?
Обернулась на крошки... Большая черная ворона, злорадно нахохлившись, клевала их дорожку, сверкая глазами из наплывающего тумана. А кругом была глухая чаща.
"Я же не со зла... я же только посмеяться!" В уголке широко раскрытого от испуга голубого глаза, обрамленного пушистыми ресницами, задрожала слезинка.
- Не плачь, ну что ты? Вороны испугалась? Глупенькая, – Ганс замахнулся на птицу корзинкой. Ворона каркнула, угрожающе вскинув крылья, но от крошек, естественно, не ушла.
- Ах, ты, черная гадость! – словно ворона была виновата в их страхе, Ганс набросился на птицу, стараясь носком ботинок попасть в грудь.
- Ганс, не надо! - воскликнула Гретхен, подбежала к нему.
Ворона воспользовалась случаем и улетела, хлопая отвратительно черными крыльями.
- Я боялась, что ты вот сейчас отбежишь и куда-нибудь... потеряешься... А мне тебя никак нельзя потерять.
- Ты меня не потеряешь, ни в коем случае, маленькая! – Ганс заботливо взял сестру за руку. – Ой, посмотри. Неет, не мерещится ли мне?
Он потянул ее куда-то прочь с тропинки, но Гретхен уже заметила за плотными еловыми лапами кусочек матово-сиреневый, похожий на печатный пряник, облитый глазурью. Или и правда не померещилось?
Пряничный домик. Гретхен заулыбалась.
- А ты не верил, - она легонько толкнула брата локтем. - Пойдем! - и настойчиво потянула за рукав к порогу.
А и не надо было Ганса тянуть силой, мальчик сам с горящими глазами едва не бежал к сладкому домику. Ай да домик! В сказках он, пожалуй, совершенно не такой. В сказках он невкусный. А тут – крыша пышная, толстая, с аппетитными пятнышками тмина, сама ноздреватая, свежая, так и представляешь, как надкусишь мягкий край, и от этого на языке скапливается слюна… а стены! Сахарные разноцветные ставни на окнах, выступающие изюминки, бороздки, как на самом только что из печи хлебе! И пахнет, как же он пахнет!
Ганс едва не упал, запнувшись о собственные ноги, как торопился к Пряничному чуду.
- Ты заходи, - Гретхен продолжала улыбаться, стоя рядом и глядя куда-то в сторону. - Я ей обещала, что тебя приведу.
- Ей?
Рука у самой двери замерла, так и не толкнув.
- Ей, Гретхен?
Ганс повернулся к ней, настороженно хмурясь.
-Кому – «ей», Гретхен?
- Она обещала научить меня всему, если я приведу ей... кого-нибудь моих лет. Например, тебя, - девочка повернулась. Она как будто не отвечала на вопросы, а говорила сама с собой, даже не слыша брата. - Ты прости, Ганс. Наверное, она и правда засовывает детей в печку. Только я очень-очень хочу стать ведьмой...
Лес не зря считался колдовским. Все эти сказки о том, что дороги там ведут в глухомань, где стоит пряничный домик, но в нем живет злая колдунья - на самом деле вовсе не сказки. Это правда, которую можно рассказать детям, чтобы они не вздумали туда ходить (не всегда помогает, конечно). Только не рассказывают про лес еще кое-чего...
Тот, кто вошел туда однажды, меняется раз и навсегда.
"Кто последний до того кривого дерева, тот брукса!"
Ганс усмехнулся. Не улыбнулся – усмехнулся.
- Ведьмой стать хочешь? Кого-то твоих лет?
Сестренка-сестренка… а ведь я тебя берег. До последнего. Петера отдал, помнишь, мы дружили? С самого раннего детства? Не Гретхен мою, думал, только бы не Гретхен.
Ганс шире улыбнулся, неестественно широко, и теперь точно увидеть можно было, как треугольнички маленьких клыков выступают из-под верхней губы.
Молчал ветер. Даже ветер молчал!
- Что делать с тобой? Отпускать нельзя – ты сама понимаешь, ты у меня умная, взрослая. Давай – по-взрослому? Не дергайся. Здесь некуда идти…
Ганс подошел, ближе, еще ближе, ладонью шею сестры обнял.
- Кто последний... я же последний прибежал, помнишь?

А легенда? Легенда так и осталась. О Пряничном домике. И ведьме. И о Гансе и Гретель, которые ведьму победили….